|
Ах, какая была бы столица!
19 декабря 2010 г. 10:12
Есть вещи, забыть которые было бы преступлением не только перед самим собой. Эти воспоминания нельзя хранить в себе, их нужно хотя бы поведать бумаге — хоть так запечатлеть тот момент, когда на секунду, кончиками пальцев, робко удалось прикоснуться к живому пульсу истории. Ноябрь этого года оказался прямо-таки курортным. В один из солнечных деньков, когда на календаре вроде бы глубокая осень, а в душе бушует май, мы вместе с фотокорреспондентом «КВ» Алексеем Васильевым отправились в Севастополь. Если честно, меня тогда в родной город влекли интересы в основном «шкурные»: нужно было забрать теплые вещи и выгрузить в отчем доме — к ужасу его постоянных обитателей — еще шесть баулов книг. Васильев же намеревался потрудиться: основательно обновить и пополнить новыми снимками наше редакционное севастопольское «портфолио».
Вообще же, если серьезно, на старте нашей целью был определен Херсонес. В эти дни вокруг сих древних стен как раз бушевал очередной скандал. В предварительной телефонной беседе музейщики, впрочем, дали понять, что от общения с прессой они как бы не уклоняются, но такового и не жаждут, тем более что «самый главный (в разгар скандала) уходит в отпуск. Мы все поняли «правильно» — и в музей не поехали. Впрочем, чувство, что «хранители исторической памяти» нуждаются в основательной встряске, лично во мне обрело характер монолита.
Мой «личный» Севастополь — город последних дремучих ленинцев, кремлевских мумий и ранней болтливой горбачевщины. Этого города, конечно, уже нет. Все приметы новых времен (особенно те из них, что с бандеровско-патриотическим душком) мною воспринимаются с разными степенями отторжения. Сам по себе Севастополь великолепен. Центр города ухожен и чист, в этом плане Симферополю до города-героя еще тянуться и тянуться. Но обилие (засилие!) разного рода вывесок, рекламной продукции, часто ярко-уродливой, шарма городу не придает. Мой Севастополь, может, и был несколько строгим и казенным, но он был прозрачно-белоснежным. Нынешний Севастополь зазывает в забегаловки и лавки, он пошловато пестр. Впрочем, очевидно, иначе уже не будет.
Мы с Васильевым бодро несемся по городскому кольцу: площадь Лазарева — площадь Ушакова — площадь Суворова — площадь Нахимова — снова площадь Лазарева. Алексей Алексеевич работает с фотоаппаратом так, как японец на Фудзияме. Все это и он, и уж тем более я видели тысячу раз. И все это дорого и безумно интересно. Так как я в этот день не завтракал, а до обеда оставался приличный зазор, мое искусство историка, лектора, оратора и экскурсовода переживало какой-то небывалый подъем. Возможно, в родном городе нужно бывать почаще! На Васильева (и тех, кто оказывался на каком-то этапе нашими спутниками) обрушился водопад моих комментариев и воспоминаний. Я внезапно понял, что каждый дом, каждая подворотня, каждый магазинчик, каждая афишная тумба имеет для меня свое значение, свою историю, свой анекдот, свою правду и свою небылицу! Город страшно изменился: не во всем к лучшему. Лупоглазый, чудовищный бюст адмирала Лазарева, подарок севастопольцам от друзей из Татарстана, напоминает истину о зубах дареного коня. Большая Морская залеплена рекламой — это ужасно. Знаменитый «дом с шарами» обезображен (изгажен!) до неузнаваемости. Великолепный, столь любимый мною почтамт прижат справа каким-то громадным уродливым новоделом: это мог строить человек с эстетическим чувством дятла… А вот что-то забавное: улыбчивые ребята в старой солдатской форме. Оказалось, тоже реклама — они раздают приглашения в какой-то новый ресторан. Но работают с огоньком. В наше фальшивое время искренняя улыбка — редкость, даже если тебя так хотят просто «развести на бабки». Молодцы!
Ушаков на своей одноименно площади, увы, столь же малосимпатичен, как и на своей площади Лазарев.
Но я с детства влюблен в эту площадь! Кинотеатр «Дружба» — бывший костел. Не было развлечения лучше: мы ловили в пустые спичечные коробки безобидных трутней, а потом выпускали грозно жужжащих пленников во время детского сеанса. Какой уж там потом был «Джек в Стране чудес»! Это позже моей обителью стала городская библиотека им. Л.Н. Толстого…
Улица Ленина интересна лишь ближе к площади Нахимова. Музей ЧФ, памятник Екатерине Великой… Здание Дома офицеров уродливо. Задираем головы вверх: трудно представить себе даже самый смелый сон какого-нибудь унылого Винниченко или полоумного Грушевского — флаг Украины над Севастополем. Но это не сон, это явь. Присутственные места украшены державной символикой: нравится — не нравится, жуй, моя красавица…
И вот тут меня пробило на воспоминания. Я рассказал Васильеву все так, как было, не приписав себе задним числом ни особого ума, ни дара вещей Кассандры. Как говорил один киногерой: «Это не факт, это гораздо хуже факта: так оно и было на самом деле».
Май 1994 года. Мешков — президент. Тот краткий период, когда он еще на пике славы, народ при его появлении визжит и плачет, а депутаты от блока «Россия» во вновь избранном парламенте практически монолитны. Легкие трещинки в пьедесталах Мешкова, Цекова, Сабурова уже наметились, но снизу их еще не видать. Кучма недоволен. Киев вынашивает план раскола единого тогда Крыма: все чаще говорят об «особом статусе» для Севастополя. Фактически это означало одно: за Крымом сохранится декорация «автономии», Севастополь же станет управляться из Киева напрямую. Это трудно определить иначе, чем словом «колония». На 1994 год никто по-другому и не говорил…
Мой фавор при мешковском дворе давно закончился, я тогда работал помощником первого вице-спикера ВС Крыма Виктора Межака, уже, увы, покойного — он умер в феврале 1996 года.
Тогда я предложил Межаку смелую идею. «Киев у Крыма Севастополь отберет. Закончится все это для Севастополя тотальной украинизацией, возможно, изгнанием ЧФ, — рассуждал я. — Но ведь мы можем пойти на опережение! Сейчас в Верховном Совете Крыма есть целая группа депутатов, избранных от Севастополя. Почему бы им не выступить с законопроектом о переносе столицы Крыма из Симферополя в Севастополь?!» Межак тихо обалдел. Я разъяснил, что правительство и парламент останутся в Симферополе. В Севастополь же переберется только президент — и в Конституцию мы внесем соответствующую поправку: «Столицей Крыма является Севастополь — постоянное место пребывания президента Республики». При этом на май 1994 года в этой идее не было ничего фантастического: «наших» голосов в ВС вполне бы хватило для решения этого вопроса. Чтобы «подогреть» Виктора Петровича, я сказал, что не стану настаивать на авторстве идеи. Отношения Мешкова и Межака уже были основательно испорчены (оба в этом были виноваты, там история непростая!), но Межак все-таки пошел к Юрию Александровичу с «севастопольской идеей».
— Два вопроса, — рассказал мне Межан потом. — Во-первых, Мешков хочет сам эту идею внести в парламент как собственную, но даже не это его больше всего волнует!
— А что же?
— Резиденция!
Тут уж мне долго думать было никак нельзя! И я выдал: «Дворец пионеров! Из него получится великолепный президентский дворец, ничуть не хуже Белого дома!»
…Вам интересно, чем закончилось? А ничем. Мешков, пребывая в звездно-сияющем состоянии, все тут же забыл, Межак к нему доступа (и я влияния) не имел… Севастополь у Крыма отобрали, столицей Республики город-герой не стал. Я много раз задавал себе вопрос: «А что, если бы?» И нет у меня ответа — в 2010 году я думаю, конечно, не так, как думал в 1994-м…
А Севастополь прекрасен. Такую бы ему и прекрасную судьбу!
Источник: Крымское время
Автор: Sevdig
|
